Леся сменилась в лице, и в малой степени оно приобрело виноватый вид.
– Хорошо, – согласилась она и всплеснула руками. – Тогда что ему от тебя надо?
Я пожала плечами, ощущая в этот же момент, что стало немного легче, когда меня наконец услышали.
– Не знаю! Но я боюсь его… И хочу просто домой…
– Нет-нет-нет-нет! И еще раз нет! – перебила меня Леся, качая головой. – Даже не смей о таком думать! Полночь не за горами, и я не хочу, чтобы ты встретила свой день рождения в такси!
Конечно, я сама этого не хотела. Но какой у меня был выход? Я знала одно: вернуться за столик, став снова мишенью для глаз Алека, точно не могла.
Я открыла рот, чтобы объяснить все Лесе, но кажется, она поняла меня без слов.
Она положила обе руки на мои плечи:
– Мы сейчас же отправимся танцевать. И будем танцевать, пока не упадем, чтобы долгое время не возвращаться за столик! А там и домой можно будет поползти.
Ее ласковая улыбка и оживленный голос сделали свое дело. Без возражений я кивнула. Танцевать я любила… Невзирая ни на что. Вид у подруги сразу сменился на облегченный, и со спокойной душой она вернулась к зеркалу, достав из сумочки блеск для губ.
Мне нравилась в ней данная черта, когда ее настроение менялось по щелчку пальца. Это был ее самый настоящий талант.
Через минуту мы уже шли на танцпол, Леся махнула своему парню рукой, показывая пальцем, куда мы отправляемся. Я не сомневалась, что он не присоединиться к нам, но все же тоже рискнула глянуть в сторону столика и, на удивление, осознала, что Алека там нет.
Я осмотрелась по кругу, но нигде его не нашла, и приятное чувство надежды зашевелилось у меня в груди. Было рано даже предположить, что он уехал из клуба, но мне этого стало достаточно, чтобы ощутить себя лучше.
Спустя минут десять, после тщательного выискивания Алека, я слегка расслабилась и отдалась музыке, так нигде его и не обнаружив. Нам с подругой до безумия нравилась подобранная музыка в Монро. Ди-джей знал свое дело и никогда не ограничивался рамками одного жанра. Здесь звучало все: от последних новинок попсы до заезженных композиций годов так девяностых. Я серьезно. Парень просто Бог! Он умело обрабатывал любой трек, и мы с подругой поклонялись его неземному таланту. Полностью погрузившись в танцы под энергичную музыку, я перестала переживать из-за Алека. Правда, этому так же сопутствовал алкоголь. Возможно, мне даже требовалась передышка, однако мысль, что за столиком может находиться Алек, меня ни капли не воодушевляла. Потому я предпочитала игнорировать шаткость в коленях и ноющее ощущение в конечностях. Голова кружилась, но как-то совсем неестественно, словно это кто-то включал и выключал уже через пару мгновений.
Однако спустя еще пару треков, я поняла, что мое тело дало сбой и полностью перестало бороться с присутствующим алкоголем. Я сдалась.
Замедлившись, попыталась набрать побольше воздуха в легкие, но в нем как будто отсутствовал кислород. Я остановилась и попробовала разглядеть лицо подруги перед собой, но оно растекалось в многочисленных спиралях. Протерев пальцами закрытые глаза, встряхнула головой и снова открыла их, как меня резко повело в сторону.
Сильная рука обвила талию, придерживая мое равновесие. Первые догадки, которые сразу пришли в голову – Паша.
Я развернулась: вот этот момент, когда нужно искоренить начинающийся флирт; и забыла, как нужно дышать.
Вместо ожидаемого друга, на меня смотрели темные глаза Алека.
Ноги будто наполнились свинцом, не позволяя сдвинуться с места.
Что… Что это значит?
Алек склонил голову набок, нахмурив при этом брови, и проницательно заглянул мне в глаза.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, перекрикивая музыку.
Его слова громким эхом ударили по слуху, заставляя меня поморщиться от неприятных ощущений. Я попыталась сконцентрироваться и понять, что происходит со мной, но это оказалось не так просто. Внимание рассеивалось, словно проплывающий мимо дым. Все естество фиксировало только то, что Алек привлек мое тело ближе к себе, пытаясь оказать ему поддержку. И это кружило голову пуще прежнего. Я чувствовала глубокий, насыщенный аромат его парфюма, дурманящей своей неописуемой свежестью…
Проклятие. Я снова встряхнула головой.
Почему он вообще об этом спрашивает?
Алек не переставал обеспокоенно вглядываться в мое лицо. И хоть это и казалось искренним беспокойством, я не могла идти наперекор внутреннему чутью. От парня веяло отнюдь не сексуальностью, а неимоверной опасностью.
Я решила оставить его вопрос без ответа и, сжав кулаки, взяла над своим телом временный контроль, которой терялся вдобавок еще из-за близости Алека. Скинув с себя его руку, я отступила назад.
Мне было плохо, но его я боялась больше.
Алек нахмурился. Его, казалось, раздражало мое поведение. Меня поведение этой наглой персоны – не меньше.
– Присядь, – бросил он с внезапной резкостью в голосе.
Ох! Как же сейчас я хотела наговорить ему гадостей, раз уж выдался момент, но Алек, пренебрежительно покосившись на меня, направился к стойке.
Я очень хотела поспорить с ним. Но не могла не согласиться с тем, что мне нужно было присесть. Или хотя бы найти на что опереться. Заметив свободный барный стул, я незамедлительно направилась к нему. Как только почувствовала под собой твердую опору, немного расслабилась, и стены снова начали меняться местами.
– Воды попей, – неожиданно вырос передо мной Алек, держа в руке стеклянную бутылку.
Я подняла недоуменный взгляд с бутылки на него и постаралась понять, что же все-таки заставляет Алека вести себя подобным образом. Он явно не рад тому, что делает, словно не может по-другому.
Его недовольное лицо – тому доказательство.
Алеку к тому же не нравилось, что приходится ждать.
– Пей! – приказал он, сунув мне бутылку чуть ли не в лицо. – Легче станет.
Откуда он вообще знал, что мне плохо? Неужели я выглядела настолько нуждающейся?
Однако взяла бутылку из его рук. Чем раньше станет легче, тем скорее смогу задать ему все вопросы. Мне и так приходилось сильно напрягаться, чтобы распознавать его лицо, и на это я тратила все свои силы.
Алек закатил глаза с видом «да неужели» и выставил указательный палец.
– Никуда не уходи, – бросил он своим требовательным голосом и снова удалился.
Как будто я сейчас прям срывалась с места…
Открыв бутылку, я начала пить. Холод приятно остудил, но общего состояния не исправил. Вдруг голова загудела хлеще прежнего. Я не могла сконцентрироваться ни на одной мысли. С каждой минутой шум становился нестерпимым, как будто музыкальные колонки переместили внутрь моих ушей. Музыка разрывала на части, стены и лица съезжались в одну мутную неразличимую картинку, а разноцветные огни стробоскопа больно резали глаза.
